Квента о Маитимо

 

   Заканчивалась Война Гнева. Он шел по выжженной, изувеченной земле, загаженной и оскверненной множеством битв, потоками черной орочьей крови. Вдалеке, словно бесчисленные зарницы, светились всполохи пожаров. А он шел по изрытой трещинами равнине, не замечая ям и расселин, потому что в левой руке он сжимал то, что так долго искал, к чему стремился - Сильмарилл.

   Огненные отсветы, окрасившие тучи багровым, напомнили ему о фейерверках, которые делал отец дома, в далеком Тирионе. Тогда отец еще не так изменился, он мог, например, придумать что-нибудь смешное для него и Макалаурэ, и только иногда прорывалась эта затаенная печаль или гнев.

   Как-то он невольно стал свидетелем разговора между матерью и отцом. Это происходило ночью, по углам комнаты сгустился мрак, от которого почему-то становилось страшно. Лицо матери тонуло в темноте, а стоящий на столе голубоватый фиал-светильник резко очертил тенями лицо отца - он казался таким же прекрасным и гордым, как и много лет спустя, когда приносил свою клятву. Но на лице Феанаро отражались сейчас все те противоречия, что душили его в последнее время, Маитимо показалось даже, что отец стоит перед выбором,и если сейчас возможно этот выбор отложить на время, то потом все равно придется выбирать.

   Он всегда вспоминал эти мгновенья, когда думал об отце. Он, Маитимо, сын Феанаро...

   Маитимо остановился. Сухой воздух горчил в пересохшем горле. Он обвел взглядом окрестности - ни души, лишь поднимается к высоким небесам жирный черный дым. Вся равнина на мили и мили засыпана пеплом, здесь сражались силы Тьмы и Света, не оставив в своем противостоянии камня на камне во всем Белерианде. В небе высоко-высоко парил орел, свидетель Манвэ.

   Маитимо нашел поблизости камень, сел. Сильмарилл он отложил в сторону, стараясь не смотреть на него. Он прислушивался к своим чувствам, но ничего не было, все мысли разом смолкли. Клятва выполнена.

   Раньше они с Макалаурэ всегда строили планы о том, что будет, когда они исполнят клятву. Но теперь все эти мечты разлетелись, будто рой осенних листьев, оставив его наедине с этой страшной, всепоглощающей пустотой.

   Он сам не заметил, как вскочил, подобрал камень и побрел дальше. Он разговаривал сам с собой, смеялся, как безумный, надеясь отогнать, уйти от этой пустоты. И тогда он ощутил боль.

   Боль в обожженной ладони давно уже перестала существовать, он просто приказал себе, своему телу не замечать её - давно научился, война. Он научился не думать и о другой боли - той, что сжимала сердце, когда горели в Лосгар корабли, лилась кровь в Альквалондэ, Дориате, Гаванях...

   Но сейчас все это нахлынуло, сбивая все преграды, поставленные его волей, и он понял, что боль эта будет его единственной участью, другом и возлюбленной с этого мгновенья и до конца Арды.

   И вместе с болью-памятью нахлынула другая боль - совесть, и слезы противными теплыми каплями побежали по лицу.

   Клятва выполнена. Но принесло ли это утешение? Нет. Никогда убийство невинных не может быть оправдано, и боль-совесть вступила в спор с его сознанием.

   Ветер принес клубы пыли - видимо из Ангбанда, поднял пепел на земле. Он вдохнул пепла, закашлялся. Мерещилось тело отца, рассыпающееся искрами, что гаснут на черной от крови земле. За эту землю сражался отец, за избавление её от Врага, а захват Сильмариллов был лишь поводом.

   Что мы сделали с твоим замыслом, отец? Мы полили эту землю кровью не сражаясь с Врагом, а грызясь из-за безделушек, точно свора собак. Простишь ли нас?

   Все, что мы делали, было бесполезно. Все наши начинания кончались злом. Мы предавали и убивали, мы стали отверженными - из-за чего?

   Вечер. Маитимо бредет по равнине, приближаясь к огромным, полыхающим огнем трещинам.

   Все наши победы были напрасны. Может быть, мы должны были сражаться со злом в душах людей, исцеляя их? Финрод мог так, мы - нет...

   Я хотел Света и Добра, а всю жизнь убивал невинных соплеменников, братьев. Из-за чего? Неужели целью была эта стекляшка? Нет, цель была высокая - восстановить мир между эльдар, объединить их. Но не все средства хороши для достижения цели - к несчастью, я понял это слишком поздно, чтобы что-то остановить или исправить. Но я не буду оправдывать себя - жить с этим грузом боли и памяти я не могу.

   Темная фигурка на пороге огненной бездны. Сполохи огня освещают лицо Маитимо, как некогда освещали Феанора в Тирионе. Левая рука эльфа вытянута вперед - на ней лежит багровый от огня алмаз. Четко и раздельно:

  -- Будь проклята моя жизнь и все, что я сделал. Будь проклят этот камень. Будь проклят я сам.

   Темная фигурка на самом краю. Один шаг - он отделяет небытие от реальности, жизнь от смерти, боль от покоя. Всего лишь один шаг, который связывает вместе пространство и вечность. Один шаг...

   И никого уже нет около огненной бездны. Лишь высоко в небе парил черной точкой орел, свидетель Манвэ - парил несколько мгновений, а потом и он улетел. На запад.